Первый заместитель председателя Телерадиовещательной организации Союзного государства Людмила Ковалева — персона, хорошо знакомая не только коллегам-журналистам. На телевидении она требовательный руководитель, для гостей программы «Беларусь. Главное» — внимательный интервьюер, а для общественников-патриотов — надежный товарищ. В интервью журналистам портала "СБ. Беларусь сегодня" Ковалева порассуждала на темы патриотизма, памяти и верности.
— Я в силу своей нынешней должности работала в Москве и три с половиной года домой приезжала в командировку. И когда в августе начались беспорядки, а между Беларусью и Россией ни поезда не ходили, ни самолеты не летали, у меня была только одна мысль: как можно быстрее приехать в Минск. Рассматривала идею доехать до Смоленска, а дальше я была готова хоть пешком идти. С оказией получилось добраться на автомобиле коллеги. Профессионально я ехала для того, чтобы непосредственно взять под свой контроль программу «Беларусь. Главное», которой занимаюсь, а по-человечески — видя, что происходит в Беларуси, не могла остаться в стороне.
— Как реагировал БелРос на августовские события?
— Могу говорить через призму программы «Беларусь. Главное». Мы очень много внимания уделяли происходящему еще до выборов, показывали в том числе и митинги в поддержку женского трио и, я считаю, давали максимально объективную картину. Но при этом было понятно, к чему все идет. В эфире присутствовали и политологи, и аналитики. Но, повторюсь, мы изначально старались показывать две стороны.
— Как видим, наши «невероятные» этого все равно не оценили... Как вы считаете, почему им так не нравится объективность?
— Потому что тот смысл, который они вкладывают в это понятие, к объективности не имеет никакого отношения. По счастью, этот перегиб начинает, как мне кажется, понемногу выправляться. В те месяцы мне было интересно посмотреть, как протестная среда выглядит изнутри. Я надевала джинсы, кроссовки, белую маечку и ходила на женские марши понаблюдать. И есть у меня подозрение, что не одна я там такая была. Разговаривала с собравшимися. Всегда считала, что у нас в стране очень умные девушки и женщины — образованные, с хорошими возможностями выстроить карьеру. Но я не услышала от них ни одного внятного аргумента, что именно им не нравится, что конкретно их не устраивает. Я видела, как эти девушки одеты: я не поклонница брендов, но я их знаю. А к вопросу об Окрестина и прочем: никогда не верю тому, чему лично не была свидетелем. Но с одной из своих новых приятельниц мы как-то пошли на очередной марш. Идем по проспекту Независимости, я общаюсь, фотографирую, посты в Facebook выкладываю (до сих пор, кстати, не понимаю, почему после двух-трех выходов «невероятные» меня не разоблачили) и вижу, что недалеко останавливаются микроавтобусы. Понимаю, что сейчас будет работать тот самый страшный ОМОН. Говорю приятельнице: давай отойдем во двор, не будем мешать людям работать. Но я меньше всего ожидала, что вся эта женская толпа рванет за мной в тот самый двор! Кстати, первое, что сделала моя подруга, когда увидела ребят в экипировке, — попыталась убежать. Сработал эффект толпы. А я встала посреди двора и мило улыбалась. Подошли к нам омоновцы. Три минуты абсолютно корректного разговора — и мы, пожелав друг другу хорошего дня, разошлись. По крайней мере, никто меня ни в какой автозак не тащил, руки не заламывал, не оскорблял. Я больше скажу: оба молодых человека с очень приятными улыбками. Видимо, все-таки было что-то не то в поведении тех, кого задерживали.
Еще одна смешная история, связанная с женскими маршами. Собирались тогда они у «Комаровки», а я неожиданно для себя обнаружила, что там есть выносная торговля на улице. Стоит женщина и торгует платками, косынками, шарфами. Тут идет акция, а я начинаю выбирать товар. И до сих пор помню ее лицо, когда она выбранные мной шарфики стала складывать: я взяла два, красный и зеленый. К слову, именно в них езжу на все автопробеги.
— Какой сегодня, по-вашему мнению, должна быть позиция журналиста?
— Для начала она вообще должна быть. Что не всегда случается, к сожалению. Что касается моей личной позиции, здесь издалека нужно заходить. Дедушка мой был кадровым офицером в Картуз-Березе. Часть стояла там, и 22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. Дальше мне рассказывали бабушка и мама: подогнали грузовик, жен офицеров вместе с детьми сажали в него, чтобы отвезти на поезд. Бабушка схватила маму (а она ее в тот момент кормила кашей) в распашонке и с ложкой в руках. Вот эта ложка — некий символ для меня. Дед их не застал в доме, увидел, что стоит тарелка с кашей, жены с дочерью нет. Он понял: бабушка так быстро собиралась, что не взяла с собой необходимых вещей. Схватил деньги, документы, одеяло для мамы, примчался на вокзал на машине, искал их по вагонам с криком: «Клава!» Нашел. Отдал все это и отправился на фронт. Три ранения, последнее — 5 мая 1945 года в Берлине, снайпер попал ему в руку. После войны он был военкомом, кого гонял по лесам, рассказывать не буду. Очень любил делать это в одиночку. Бабушка говорила: «Ваня, дождись ты подмоги!», так нет: он на коня — и вперед. Вот такая у меня базовая настройка номер один.
Ну и потом, была у Высоцкого песня — «значит, нужные книги ты в детстве читал». Это то, чего не хватает воспитанию и образованию, обычной средней школе. Ну другие у нашего поколения учителя были. Помню свою учительницу русского языка и литературы, которая, когда проходили творчество Константина Симонова, пол-урока посвятила рассказу о том, как она сама жила в оккупации в Минске.
— Именно эти базовые настройки сейчас пытаются обернуть против нас, называя правоохранителей «фашистами» и «карателями»…
— Если бы мы были компьютерами или некими программами, может быть, в наших настройках и вышло бы что-то поменять. Но мы же люди, так что вряд ли. И выйди «невероятные» под любым другим флагом, кроме бчб, может быть, я более терпимо к ним отнеслась бы. Такая у меня установка: под государственным флагом собирается народ. А те, кто под бчб, в лучшем случае люди заблудшие.
— После распада СССР нам внедрили в сознание, что неловко, а то и стыдно быть патриотом, любить свою страну. Ты вроде как не продвинутый… Это поветрие очень активно распространялось среди интеллигенции и людей творческих профессий.
— Значит, я либо не творческий человек, либо не интеллигент, ну и не продвинутая однозначно. Скажу одно: всю сознательную жизнь вид государственного флага во мне вызывал определенные чувства. Я помню, когда Нестеренко выиграла Олимпиаду в Афинах и шла с флагом по стадиону, у меня катились слезы. И для меня это совершенно нормальная реакция. Когда открывали площадь Государственного флага, трансляцию поручили СТВ, где я тогда работала. Помню момент, когда Президент становился на одно колено и целовал флаг. Я же телевизионщик, визуал, и это был для меня очень трепетный момент, самый яркий из всей трансляции. Это было просто классно и затрагивало все струны души. И ничего не поменялось с тех пор.
— По ощущениям, как будет развиваться ситуация в стране дальше? Нам снова анонсируют выходы на «дни воли» и прочее.
— Будут нас продолжать раскачивать, конечно. Если предположить, что протесты стухли, потому что наступила зима, получается смешная ситуация. Потому что я лично знаю людей, которые в минус двадцать с государственными флагами стояли рядом со «Спектром» и махали ОМОНу. Сама там была. Да, было холодно! А кто-нибудь когда-нибудь слышал об акциях бчб ранним утром? Нет, они сидят ночами в соцсетях, гламурненькое поколение, потом им надо хорошенько выспаться, а уже потом пойти на акцию. Но даже если вы идейные, расскажите мне хотя бы, в чем ваша идея. Кричать «Лукашенко, уходи!» — это не идея. А кто придет и что дальше будет делать, об этом не задумываются. Хотите угробить страну? Попробуйте, но есть люди, которые вам этого не позволят. И это не только Президент и силовики.
— Возвращаясь к теме базовых настроек: американский видеохостинг YouTube ввел ограничения 18+ на документальный фильм о Великой Отечественной войне «Ржев. 500 дней в огне», размещенный на официальном ютуб-канале «БелРос»…
— В интересные времена живем! В фильме, снятом по заказу ТРО Союза, нет сцен, пропагандирующих насилие и жестокость, но сервис решил за нас, что покажет его только лицам с зарегистрированным аккаунтом и старше 18 лет. Одновременно фильм убрали из рекомендаций и продвижения, хотя на момент такого решения проект уже набрал 70 тысяч просмотров, а в последние дни стал расти на 20 тысяч за день. Детям смотреть фильм о подвиге советских солдат и Ржевском мемориале, открытом в прошлом году Лукашенко и Путиным и созданном за счет бюджета Союзного государства, нельзя? И зачем тем, кому нет 18, знать правду о войне? Почему-то вспомнилось, как наш класс, лет по 14 нам было, водили на климовский «Иди и смотри» и то, в каком шоке мы выходили из кинотеатра. Наш «Ржев» — документалка, современная и добротная, без всяких шоков, но точно дающая много информации и пищи для ума. А параллели с моими детскими воспоминаниями вам же понятны? Как, собственно, и прозрачна политика YouTube. Поэтому наш «Ржев. 500 дней в огне» посмотрите и покажите, пожалуйста, тем, кому нет 18, чтобы и знали, и помнили, - сообщили на сайте "СБ. Беларусь сегодня".
— Я в силу своей нынешней должности работала в Москве и три с половиной года домой приезжала в командировку. И когда в августе начались беспорядки, а между Беларусью и Россией ни поезда не ходили, ни самолеты не летали, у меня была только одна мысль: как можно быстрее приехать в Минск. Рассматривала идею доехать до Смоленска, а дальше я была готова хоть пешком идти. С оказией получилось добраться на автомобиле коллеги. Профессионально я ехала для того, чтобы непосредственно взять под свой контроль программу «Беларусь. Главное», которой занимаюсь, а по-человечески — видя, что происходит в Беларуси, не могла остаться в стороне.
— Как реагировал БелРос на августовские события?
— Могу говорить через призму программы «Беларусь. Главное». Мы очень много внимания уделяли происходящему еще до выборов, показывали в том числе и митинги в поддержку женского трио и, я считаю, давали максимально объективную картину. Но при этом было понятно, к чему все идет. В эфире присутствовали и политологи, и аналитики. Но, повторюсь, мы изначально старались показывать две стороны.
— Как видим, наши «невероятные» этого все равно не оценили... Как вы считаете, почему им так не нравится объективность?
— Потому что тот смысл, который они вкладывают в это понятие, к объективности не имеет никакого отношения. По счастью, этот перегиб начинает, как мне кажется, понемногу выправляться. В те месяцы мне было интересно посмотреть, как протестная среда выглядит изнутри. Я надевала джинсы, кроссовки, белую маечку и ходила на женские марши понаблюдать. И есть у меня подозрение, что не одна я там такая была. Разговаривала с собравшимися. Всегда считала, что у нас в стране очень умные девушки и женщины — образованные, с хорошими возможностями выстроить карьеру. Но я не услышала от них ни одного внятного аргумента, что именно им не нравится, что конкретно их не устраивает. Я видела, как эти девушки одеты: я не поклонница брендов, но я их знаю. А к вопросу об Окрестина и прочем: никогда не верю тому, чему лично не была свидетелем. Но с одной из своих новых приятельниц мы как-то пошли на очередной марш. Идем по проспекту Независимости, я общаюсь, фотографирую, посты в Facebook выкладываю (до сих пор, кстати, не понимаю, почему после двух-трех выходов «невероятные» меня не разоблачили) и вижу, что недалеко останавливаются микроавтобусы. Понимаю, что сейчас будет работать тот самый страшный ОМОН. Говорю приятельнице: давай отойдем во двор, не будем мешать людям работать. Но я меньше всего ожидала, что вся эта женская толпа рванет за мной в тот самый двор! Кстати, первое, что сделала моя подруга, когда увидела ребят в экипировке, — попыталась убежать. Сработал эффект толпы. А я встала посреди двора и мило улыбалась. Подошли к нам омоновцы. Три минуты абсолютно корректного разговора — и мы, пожелав друг другу хорошего дня, разошлись. По крайней мере, никто меня ни в какой автозак не тащил, руки не заламывал, не оскорблял. Я больше скажу: оба молодых человека с очень приятными улыбками. Видимо, все-таки было что-то не то в поведении тех, кого задерживали.
Еще одна смешная история, связанная с женскими маршами. Собирались тогда они у «Комаровки», а я неожиданно для себя обнаружила, что там есть выносная торговля на улице. Стоит женщина и торгует платками, косынками, шарфами. Тут идет акция, а я начинаю выбирать товар. И до сих пор помню ее лицо, когда она выбранные мной шарфики стала складывать: я взяла два, красный и зеленый. К слову, именно в них езжу на все автопробеги.
— Какой сегодня, по-вашему мнению, должна быть позиция журналиста?
— Для начала она вообще должна быть. Что не всегда случается, к сожалению. Что касается моей личной позиции, здесь издалека нужно заходить. Дедушка мой был кадровым офицером в Картуз-Березе. Часть стояла там, и 22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. Дальше мне рассказывали бабушка и мама: подогнали грузовик, жен офицеров вместе с детьми сажали в него, чтобы отвезти на поезд. Бабушка схватила маму (а она ее в тот момент кормила кашей) в распашонке и с ложкой в руках. Вот эта ложка — некий символ для меня. Дед их не застал в доме, увидел, что стоит тарелка с кашей, жены с дочерью нет. Он понял: бабушка так быстро собиралась, что не взяла с собой необходимых вещей. Схватил деньги, документы, одеяло для мамы, примчался на вокзал на машине, искал их по вагонам с криком: «Клава!» Нашел. Отдал все это и отправился на фронт. Три ранения, последнее — 5 мая 1945 года в Берлине, снайпер попал ему в руку. После войны он был военкомом, кого гонял по лесам, рассказывать не буду. Очень любил делать это в одиночку. Бабушка говорила: «Ваня, дождись ты подмоги!», так нет: он на коня — и вперед. Вот такая у меня базовая настройка номер один.
Ну и потом, была у Высоцкого песня — «значит, нужные книги ты в детстве читал». Это то, чего не хватает воспитанию и образованию, обычной средней школе. Ну другие у нашего поколения учителя были. Помню свою учительницу русского языка и литературы, которая, когда проходили творчество Константина Симонова, пол-урока посвятила рассказу о том, как она сама жила в оккупации в Минске.
— Именно эти базовые настройки сейчас пытаются обернуть против нас, называя правоохранителей «фашистами» и «карателями»…
— Если бы мы были компьютерами или некими программами, может быть, в наших настройках и вышло бы что-то поменять. Но мы же люди, так что вряд ли. И выйди «невероятные» под любым другим флагом, кроме бчб, может быть, я более терпимо к ним отнеслась бы. Такая у меня установка: под государственным флагом собирается народ. А те, кто под бчб, в лучшем случае люди заблудшие.
— После распада СССР нам внедрили в сознание, что неловко, а то и стыдно быть патриотом, любить свою страну. Ты вроде как не продвинутый… Это поветрие очень активно распространялось среди интеллигенции и людей творческих профессий.
— Значит, я либо не творческий человек, либо не интеллигент, ну и не продвинутая однозначно. Скажу одно: всю сознательную жизнь вид государственного флага во мне вызывал определенные чувства. Я помню, когда Нестеренко выиграла Олимпиаду в Афинах и шла с флагом по стадиону, у меня катились слезы. И для меня это совершенно нормальная реакция. Когда открывали площадь Государственного флага, трансляцию поручили СТВ, где я тогда работала. Помню момент, когда Президент становился на одно колено и целовал флаг. Я же телевизионщик, визуал, и это был для меня очень трепетный момент, самый яркий из всей трансляции. Это было просто классно и затрагивало все струны души. И ничего не поменялось с тех пор.
— По ощущениям, как будет развиваться ситуация в стране дальше? Нам снова анонсируют выходы на «дни воли» и прочее.
— Будут нас продолжать раскачивать, конечно. Если предположить, что протесты стухли, потому что наступила зима, получается смешная ситуация. Потому что я лично знаю людей, которые в минус двадцать с государственными флагами стояли рядом со «Спектром» и махали ОМОНу. Сама там была. Да, было холодно! А кто-нибудь когда-нибудь слышал об акциях бчб ранним утром? Нет, они сидят ночами в соцсетях, гламурненькое поколение, потом им надо хорошенько выспаться, а уже потом пойти на акцию. Но даже если вы идейные, расскажите мне хотя бы, в чем ваша идея. Кричать «Лукашенко, уходи!» — это не идея. А кто придет и что дальше будет делать, об этом не задумываются. Хотите угробить страну? Попробуйте, но есть люди, которые вам этого не позволят. И это не только Президент и силовики.
— Возвращаясь к теме базовых настроек: американский видеохостинг YouTube ввел ограничения 18+ на документальный фильм о Великой Отечественной войне «Ржев. 500 дней в огне», размещенный на официальном ютуб-канале «БелРос»…
— В интересные времена живем! В фильме, снятом по заказу ТРО Союза, нет сцен, пропагандирующих насилие и жестокость, но сервис решил за нас, что покажет его только лицам с зарегистрированным аккаунтом и старше 18 лет. Одновременно фильм убрали из рекомендаций и продвижения, хотя на момент такого решения проект уже набрал 70 тысяч просмотров, а в последние дни стал расти на 20 тысяч за день. Детям смотреть фильм о подвиге советских солдат и Ржевском мемориале, открытом в прошлом году Лукашенко и Путиным и созданном за счет бюджета Союзного государства, нельзя? И зачем тем, кому нет 18, знать правду о войне? Почему-то вспомнилось, как наш класс, лет по 14 нам было, водили на климовский «Иди и смотри» и то, в каком шоке мы выходили из кинотеатра. Наш «Ржев» — документалка, современная и добротная, без всяких шоков, но точно дающая много информации и пищи для ума. А параллели с моими детскими воспоминаниями вам же понятны? Как, собственно, и прозрачна политика YouTube. Поэтому наш «Ржев. 500 дней в огне» посмотрите и покажите, пожалуйста, тем, кому нет 18, чтобы и знали, и помнили, - сообщили на сайте "СБ. Беларусь сегодня".
